Желтого в угол, дуплет в середину!
Бильярд и мобильник на фестивале современного искусства в Будапеште

будапешт, фестиваль, искусство, театр / Театр становится ближе к зрителям, к их радостям и увлечениям...Фото Анет Тот-Каллаи
Театр становится ближе к зрителям, к их радостям и увлечениям...
Фото Анет Тот-Каллаи

Хотя два главных будапештских фестиваля – Весенний и Осенний – вроде концептуально по названию не отличаются, за Осенним традиционно закреплено так называемое современное искусство. То есть согласно здравому смыслу любое искусство, создающееся здесь и сейчас, является нам современным, хотим мы этого или нет, но чтобы еще и подходить под гриф «современное», искусству нужны вполне определенные признаки. Если это театр – то он должен быть по возможности невербален и/или как можно меньше общего иметь с театрами, банально ставящими кем-то написанные пьесы, причем делающими это так или иначе за счет налогоплательщиков. Совсем хорошо, если театр не имеет собственного помещения, а является неким блуждающим по фестивалям современного искусства неуловимым призраком.

Этим критериям в Будапеште были призваны соответствовать такие театры, как труппа Саши Вальц (спектакль «д`авант», показанный несколько лет назад в Москве и с тех пор не утративший своего очарования), Крис Вердонк (лабораторные штудии: как будет двигаться танцовщица, если ее подвесить как марионетку), наконец, Римини Протокол с фестивальным хитом «Радио Муэдзин». С последним произошла интересная метаморфоза. В то время как политкорректные немцы сочувствуют массово уволенным в Каире муэдзинам и оплакивают навсегда утрачиваемую восточную специфику, в Будапеште считают, что спектакль поднимает проблемы общества с огосударствленной религией и что старшее поколение венгров может при этом вспомнить годы социализма, а младшее под протяжное пение заезжих муэдзинов должно подумать, а не происходит ли нечто подобное и сегодня. Пусть эти тревоги отнюдь не напрасны, но все же встает вопрос, что такого есть в природе так называемого современного искусства, если мы способны наделять его вполне произвольным смыслом. Может быть, изначальное отсутствие смысла? Пока троица прикольных выпускников факультета прикладного театроведения в Гиссене сталкивала супермедлительный мир немецких пенсионерок с супербыстрыми автогонками, это было понятно. Затем Римини Протокол взялся за проекты с идеологическими претензиями, хоть в чем-то принцип остался тот же: демонстрация повсеместного маразма путем нетеатральных, то есть нарочито скучных, нарочито бессвязных и когда нарочито, а когда и вполне естественно (Восток!) медлительных баек. Новость для фанов этого фестивального спектакля: четвертый муэдзин, победитель многочисленных конкурсов и даже вошедший в число тех, чей голос будет через египетское госрадио заменять голоса тысяч уволенных собратьев, в спектакле больше не участвует. Его текст читает другой человек. Странно не это, а то, что тот когда-то участвовал в спектакле, где его перечисления призов и престижных встреч были тенденциозно перемешаны с картинками непритязательного быта его менее удачливых коллег.

Несколько спектаклей представили сами венгры. Руководитель драматического Нового театр Иштван Марта вспомнил о своем композиторском призвании и написал оперу «О дивный мир мобил», которую поставили в копродукции с оперным театром. Зрителям выдавали аж BlackBerry, хотя по большому счету введение техники ограничилось для публики чтением титров не с экрана, а именно с телефона, а для персонажей оперы – выслеживанием мужем жены путем подглядывания в ее мобилу. Восходящая звезда молодой венгерской режиссуры Виктор Бодо привез спектакль, сделанный в Граце, но с привлечением его собственной театральной группы «Спутник». «Спутник» – гораздо более удобоваримое название, чем «Кретакер», однако и Виктор Бодо скорее популяризирует находки своего старшего собрата Арпада Шиллинга, у которого когда-то играл в первых его спектаклях. «Час, когда мы ничего друг о друге не знали» – спектакль легкий, занятный, но все же остающийся на уровне студенческих этюдов – правда, очень хороших. Видимо, в современном искусстве и такое редкость. (Недаром театр в Граце пригласили даже на берлинские Театертреффен.)

Золтан Балаж показал в своем театре «Маладипе» премьеру чеховского «Платонова» (то бишь «Безотцовщины») – спектакль, интеллектуально и эмоционально отточенный, рискованно балансирующий между комедией и трагедией, как балансирует в нем сомнамбула Саша, ступая по краю бильярдного стола, на котором все еще продолжаются донжуанские приключения ее никчемного мужа. Несколько лет назад Золтан Балаж ворвался в режиссерскую профессию спектаклями, чьи интеллектуальные претензии далеко оставляли за собой возможности работавших с ним актеров. Сегодня мы видим зрелых, хоть все еще молодых и обаятельных артистов, и сам режиссер работает тоньше и изощреннее. Он все еще любит простые геометрические решения: действие сосредоточено вокруг бильярда, да и сам четырехугольник сценического пространства представляет собой лишь увеличенную копию бильярдного стола. Однако теперь режиссер выжимает из этого лаконичного игрового поля максимум возможностей. Он все еще любит точный психологический расклад (как в притчах француза Эрика Ромера), но знает, что в игру надо ввести элемент риска и случайности – его актеры взаправду играют в бильярд. Зрители с удовольствием делают на них ставки. Возможно, на них пора делать ставки и директорам международных фестивалей. И не только «современного искусства».

Наталия Якубова, Будапешт, October 2010